Золотцев приехал в Псков из Москвы 5-го апреля 2007 года с тяжелым чемоданом, в котором привез только что отпечатанный тираж поэтического сборника «Последний соловей». Он торопился представить сборник во Пскове до наступления своего юбилейного дня рождения (21 апреля). Казаков Александр Петрович рассказал мне, как встречал Станислава Александровича на железнодорожном вокзале и помог ему довезти на своей машине этот неподъемный чемодан домой. И тут же показал мне темно-синюю книгу с золотым тиснением. Казаков был первым в Пскове, кто получил от Золотцева юбилейный сборник. Я был настолько впечатлен этим событием, что, вернувшись от Казакова домой, тут же позвонил Золотцеву, преодолев свою скромность и боязнь потревожить уставшего от всех этих поездок и хлопот по подготовке юбилея Станислава Александровича.
- Станислав Александрович, приветствую вас! Я знаю, что вы только что приехали, извините за беспокойство.
- А, Владимир Борисович, ну, как продвигаются дела с вашей книжкой?
Я с удивлением успел подумать: ничего себе, у человек своих хлопот полон рот, а он интересуется моими делами, помнит наш давнишний разговор о книжке… Вероятно, ещё и Казаков рассказал ему, что как раз в эти дни редактирует мою вторую книжку стихов.
- Все нормально, Станислав Александрович, только что от Казакова приехал, книжка скоро будет полностью отредактирована и готова к изданию. Но я не об этом, если позволите. Как бы мне получить вашу новую книгу «Последний соловей»? Я хотел бы её купить.
После секундной паузы Золотцев произнёс:
- Это благородно…
Я не сразу успел сообразить, что означала данная фраза, но она врезалась мне в память навсегда и как оценка Станиславом моего порыва, и как его напутствие в моей последующей жизни. Позднее мне представилось, что многие из окружения Золотцева скорее всего ожидали получить от него книгу в подарок, то есть бесплатно …
У меня даже мысли такой не возникало. Слишком хорошо я знал, каким неимоверным трудом в последние годы удавалось Золотцеву заработать деньги. В том числе, на издание своих книг. А, прежде всего, конечно, на поддержание своего здоровья.
В следующий момент последовало предложение встретиться через полчаса на автобусной остановке напротив магазина «Маяк». Времени было около 9 часов вечера, уже темнело.
Я издали узнал Станислава Александровича по его очень характерной, чуть грузноватой походке и по неизменной большой чёрной сумке на ремне через плечо.
- Владимир Борисович, вот вам книга, я подписал для вас и вашего дивного семейства и, надеюсь, ещё встретимся и поговорим, когда прочитаете.
Не могу сказать, сколько времени мы разговаривали, и не вспомню все темы разговора, потому что я тогда естественным образом волновался. Мне было неловко оттого, что я побеспокоил старшего товарища в поздний час, заставил выйти из дома.
Речь шла и о моей книжке стихов, и сложностях издания в наше время книг вообще. И вот тут, к слову, Золотцев стал рассказывать, что в псковском издательстве «Логос», что на улице Пушкина, 3/13, выходит из печати его первая настоящая книга прозы «Столешница столетья», которая включает в себя три романа.
- Я очень рад тому, что в «Логосе» работает Ангелина Тринёва и её замечательные коллеги женщины. Это настоящие подвижницы книгопечатания, только благодаря их большой помощи удалось успеть подготовить издание и напечатать. Вы где собираетесь печатать вашу книжку стихов? Я настоятельно рекомендую обратиться в «Логос».
- Спасибо, Станислав Александрович, я пока даже и не думал, где печатать, но я воспользуюсь вашим советом.
Впоследствии я действительно обратился в «Логос», хотя были и другие советы относительно, например, Великолукской типографии. Надо сказать, что ни разу об этом не пожалел.
Станислав Александрович заторопился, сказав, что ещё сегодня надо к кому-то зайти, и мы расстались до 24 апреля, до юбилейного вечера в театре им. Пушкина. Я до сих пор вспоминаю его лицо в свете фонарей на автобусной остановке, и своё взволнованное состояние оттого, что так по-товарищески внимательно отнёсся ко мне Золотцев.
***
Получив предложение от Лаптевой Татьяны Александровны выступить 3 февраля 2011 года на вечере памяти Станислава Александровича Золотцева в Областной научной библиотеке, я сразу поинтересовался, о чем мне следует сказать. Наверняка, подумал я, выступающих будет много, они будут делиться воспоминаниями, читать стихи Станислава Александровича. Ведь большинство людей знают Золотцева, прежде всего, как поэта. Таким образом, воспоминаний и стихов будет предостаточно, и тогда данная тема в моём исполнении, вероятно, мало чего добавит интересного.
Т.А. Лаптева тоже, видимо, учитывала это, поскольку попросила меня рассказать о прозе Золотцева.
- Татьяна Александровна, но я же не литературовед, не исследователь творчества писателя-прозаика Станислава Золотцева! Как я могу рассказывать людям о его прозе?
- А вы расскажите как читатель, как его друг, вы же общались с Золотцевым на разные темы.
Надо признать, что я к тому времени не так уж много прочитал прозы Станислава Золотцева. Особенно, что касается его отдельных прозаических произведений, опубликованных в журналах, сборниках, газетах.
По-настоящему первое знакомство состоялось по книге «Столешница столетья» в юбилейном для Золотцева 2007 году. Тогда, беседуя с ним на автобусной остановке, по разговору я понял, какое больше значение Золотцев придавал книге «Столешница столетья». По сути дела, он осуществил свою мечту издать в одной большой книге сразу три романа, два из которых полностью посвящены псковской теме, настолько дорогой его душе, что многим это, наверное, даже трудно себе представить. Псковские корни, дыхание родной земли, обаятельная и одновременно своеобразная красота земляков-псковичей - это было для Золотцева свято.
Воочию увидел я эту книгу на вечере в театре 24 апреля, но не пришлось тогда её купить. Немного опаздывая, я спешил занять удобное место для съемки выступления на видео камеру, а потом книжку разобрали, мне она тогда просто не досталась. Я надеялся позднее купить её на предполагаемой презентации в библиотеке или литературной гостиной. Но в ближайшие дни этого также не случилось. И вот тут начинается ряд событий, которые носят некоторый мистический характер. Кто прочитал романы Золотцева, особенно «Тень Мастера», тот наверняка запомнил, что мистические совпадения или предугаданное автором развитие событий (в той или иной степени пророчество автора) – это одна из основных и очень ярких особенностей повествования. Я, конечно, не столь тесно соприкоснулся с личностью Станислава, как более близкие к нему люди, но всегда ощущал особую энергетику, магию в его движениях и голосе. И могу допустить, что он, не спроста называя себя травником (он был большим знатоком лекарственных трав, лечил от хворей обращавшихся к нему за помощью людей), мог обладать таким даром.
Вот первый эпизод. Летом работаю с издательством «Логос», моя вторая книжка стихов «На Псковщине черемуха вскипела» в июле-августе выходит из печати, я забираю пачки новеньких сборников. И в день получения из переплёта последних пачек выясняется, что в оплаченном тираже не хватает трех экземпляров книжек. Сидим в кабинете с директором Ангелиной Валентиновной и решаем, что делать: она расстроена неувязкой. И вдруг мой взгляд падет на полочку с какими-то книжками, а среди них бросается в глаза толстый корешок терракотового цвета с белой надписью «Столешница столетья»…
- А это что, Ангелина Валентиновна?
- Вот остались из недавно изданных у нас книг.
- Я спрашиваю вот об этой книге, «Столешница столетья» Золотцева, она каким образом осталась здесь?
- Не могу точно сказать, просто остался экземпляр.
- А можно мне её взять взамен моих недостающих сборников?
- Можно, можно, конечно, забирайте.
Таким образом, обменяв на свои виртуальные сборники, я стал обладателем «Столешницы столетья». Рад был очень, ждал случая, чтобы рассказать этот эпизод Станиславу Александровичу, а заодно попросить написать что-нибудь в книге, но не получилось. Не получилось…
Второй эпизод несколько иного плана. В нашем Объединении псковских писателей, в котором я с 2003 года, после первой публикации моих стихов в коллективном сборнике, была замечательная поэтесса и человек Людмила Даниленко. Мы читали и слушали стихи друг друга, и я говорил Люде, что темы её детских стихов невероятно солнечные и радостные, а вот «взрослые» стихи наполнены мрачными настроениями, какой-то безысходностью. И однажды в начале того же 2007 года на одну из наших встреч в мастер-классе я принёс посвященное ей новое стихотворение, написанное как ответ на её весьма грустное стихотворение «Птаха».
«Из болота-топляка – смерть-вода,
Из бурляна-родника – жизнь-вода…»
И даже попросил её саму прочитать. Люда благодарила за посвящение, была растрогана почти до слёз.
Шел совершенно непонятный 2007 год, когда зима была одной сплошной оттепелью. У меня на глазах, на работе, 9 января, в свой день рождения, потеряла сознание от гипертонического криза коллега по работе, через несколько часов она умерла в больнице.
И вот этот год забирает ещё одну свою жертву… 14 апреля в больнице скончалась Людмила Ивановна Даниленко. Это было для всех её близких и друзей неожиданным, шокирующим событием. Я позднее осознал, что за неделю до своего юбилея Станислав Александрович, который, разумеется, знал об этой скорбной новости, очень переживал по этому поводу, поскольку прежде с чрезвычайной добротой и интересом относился к творчеству Людмилы.
Стихотворное посвящение Людмиле Даниленко я включил в свой сборник, когда ещё в феврале подбирал для него стихи.
В течение всего лета 2007 г. я не видел Золотцева и мало слышал о нём. Но, получив не совсем обычным способом его книгу, залпом прочитал все три романа. Прервать чтение было невозможно, потому что действовала большая сила притяжения. Конечно, я был заинтересованный читатель. Когда лично знаешь автора, общаешься с ним, то продолжение общения на страницах романа происходит совершенно по-особому.
Надо сказать, что я поначалу вообще не придал значения тому, что все три романа написаны Станиславом от первого лица. Он разговаривает с читателем так, как, например, разговаривал со мной на автобусной остановке напротив «Маяка», или во время первой нашей встречи на ступеньках Рижской гостиницы, а потом в литературной гостиной, как он общался со слушателями на литературных встречах. Но в книге – это ещё носит исповедальный характер, обнажающий буквально всё, вплоть до самого, самого… Этим особенно отличается роман «Тень Мастера».
Я почти проживал те события, в которые меня своей мистически притягательной прозой вовлёк, затащил Золотцев. И если даже не всё, что я читал, мне было «по нутру», поскольку мы с Золотцевым, как ни крути, люди разные и по характеру, и по жизненному опыту, тем не менее, сила и магия его слова действуют безотказно.
Но вернусь к рассказу о втором эпизоде мистики или совпадения, не знаю уж как назвать.
Презентация моего сборника «На Псковщине черемуха вскипела» была запланирована Ирэной Язеповной Панченко на 20 сентября 2007 года. Никаких препятствий для проведения не было, и мы вместе с женой готовились к этому мероприятию. Ведь кроме рассказа о книге, чтения стихов и т.д. надо было приготовиться хотя бы к небольшому традиционному «фуршету». Я пригласил на презентацию друзей нашей семьи, младшая дочь со своими поющими подругами из вокального ансамбля «Ветер в ивах» обещали поддержать меня исполнением нескольких произведений. Но по большому счету, кто из коллег-товарищей по Объединению писателей придёт, я не знал.
В суете встречи знакомых и незнакомых гостей в фойе филиала ГКЦ на Рижском, 64, я увидел входящего Станислава Александровича. Тут же подошёл к нему и заметил, что выглядит он сильно уставшим или, возможно, больным.
- Владимир Борисович, думал, что не смогу присутствовать, настолько плохо себя чувствую. Просто заставил себя собраться, потому что не мог не быть на вашей презентации.
Я заранее приготовил и подписал несколько сборников, чтобы подарить: один их них предназначался Золотцеву и дожидался нашей встречи ещё с середины августа. Тут же вручил ему книжку, получив одобрительные слова по поводу внешнего вида и хорошего качества обложки, а также того, что сборник напечатан в «Логосе».
Во время презентации Станислав Александрович тихо сидел во втором ряду и, наклонясь, внимательно перелистывал сборник. Лишь когда звучали песни, он поднимал голову и слушал, глядя на исполнителей. Ближе к завершению презентации Золотцев вышел перед слушателями, чтобы выступить.
Он говорил уже совсем не таким больным голосом, какой был при встрече, и признался, что к нему за время, пока шла презентация, звучали стихи и песни, вернулись силы, бодрость. Завершая своё выступление, он сказал, что хочет прочитать одно стихотворение из сборника. И стал читать так, как это мог делать только один человек: он, Станислав Золотцев.
- Из болота-топляка – смерть-вода,
Из бурляна-родника – жизнь-вода…
Двадцатое сентября… Стихотворение это напечатано 20-й странице.
На последних строчках стихотворения, когда моё сердце колотилось, и в висках раздавались настоящие колокольные удары, я увидел, что как будто бы слёзы блеснули в краешках глаз этого мужественного человека, знаменитого псковского поэта Станислава Золотцева.
- Не сомни своей души, не страшись,
В водах тех, закрыв глаза, окунись;
И не бойся в жизни той умереть,
В новой жизни век тебе песни петь.
Или мне его слёзы только почудились…
Итак, «Тень Мастера»…
Читая этот роман (также и когда читал роман «Столешница столетья» о «родове» Золотцевых), не переставал удивляться, что Золотцев так просто вводит меня в своё святое святых, рассказывает мне то, чего далеко не всегда можно, на мой взгляд, поведать даже близким друзьям. Мне хотелось проанализировать, почему это так, и одновременно я старался отодвинуть в сторону желание какими-то объяснениями развеять мои сомнения. Наверное, надеялся услышать когда-то от самого автора, почему он именно так написал.
Но и без всяких объяснений, не по одному разу перечитывая отдельные абзацы, я порой «застревал» на них надолго. Они цепляли и не отпускали. И, в конце концов, мысли прояснялись, мозаика фраз и предложений складывалась в слитную картину.
И мне явственно казалось, что каждый такой абзац таит в себе что-то сверхъестественное, обладающее силой перемещения во времени и пространстве. В моём сознании всплывали картины, события, переживания, знакомые мне, мною лично виданные и прочувствованные.
Мало того, мне сейчас кажется, что эти картины продолжают всплывать время от времени в реальной жизни, и они ещё появятся в будущем.
Позвольте, я прочитаю три абзаца из тех, о которых я только что сказал.
(цитата 1; из романа «Тень Мастера»)
«…И я увидел в невероятной прежде ясности и отчётливости, что все эти люди играют в какую-то странную игру. В нечто вроде поддавков… И те, что в президиуме, и те, что в зале, вокруг меня. Все они стали участниками странного спектакля, в котором каждый знает, что он всего лишь делает вид, лицедействует! – однако при этом они заранее договорились считать, что не спектакль идёт, не действо, а некая рабочая часть реальной жизни. Что не в шоу они включены, а участвуют в эпизоде действительности.
Всем обрыд этот спектакль, тем не менее – все продолжают в нём участвовать, потому что все и каждый знают: если не отыграют до занавеса – то не пойдут ни в буфет, ни к своим действительно серьёзным, настоящим жизненным делам и заботам…
И я понял, что в таком спектакле участвовать не могу. Просто физически – не могу».
(цитата 2; также из романа «Тень Мастера»)
«… И я поймал себя на удивительно непривычном, вряд ли когда прежде посещавшем меня ощущении…
Вот сижу я рядом с ней и говорю ей самые жесткие и, может быть, жестокие вещи, и после такого разговора она, наверное, пожалеет о своей откровенности, прекратит наше едва начавшееся приятельство, и это будет естественно, и у меня не будет ни прав, ни оснований для обиды.
И, тем не менее: это женщина в чем-то очень заветном и заповедном за такое короткое время стала мне родственной. Близкой. Стала частью моей жизни. И уже останется такою, что бы там ни случилось дальше…
Боже, как все непредвиденно и непредсказуемо в мире, созданном Тобой… И как же мало в нём зависит от нас!
На Тебя уповаем…»
(цитата 3; из романа «Столешница столетья»)
«… Эх, Паша, никогда никому ни в чём я не завидовал. Не в чем было завидовать и некому. А тебе вот сейчас… – нет, не завидую. А тоска душу мою берёт: столько лет работал, а главного – не сделал! Вот Его, Его (!) – такого – не сотворил.
И малое то утешенье, что причастен я к этому труду твоему великому, что хоть малость уменья своего тебе передал, – нет… совсем не утешенье.
Не сотворил… А ты – сотворил, сподобился!» – от так он, Сергей Тимофеевич-то, друг мой и товарищ воскресший, высказал, да и – заплакал. И я с ним слезу вместях пустил. Да и как тут не восплачешь!..
Старый краснодеревщик замолчал и опустил голову над столом. Потом снова вскинул её – глаза его были влажны.
И никогда ещё до того часа не доводилось мне видеть на людских лицах такую невероятную смесь горечи и гордости, какою дышало в те мгновенья его лицо.
По нему градом катился пот, видно было, нелегко далось ему это пронзительно-откровенное повествование. Потом он взглянул на меня – и увидел, с каким восторгом я смотрю на него. И в его влажных глазах заблестела радость…
Светлым и прекрасным, и поистине величавым было в то мгновение
лицо старого русского мастера».
Заключение
В начале 2007 года я написал короткое посвящение Станиславу Александровичу. И в подаренном 20 сентября перед презентацией сборнике стихов подписал эти строки в книжке.
Вознёс высоко на Парнас
Вас
конь летающий Пегас.
А там
узнали Вы сполна
любовь и ненависть, и слёзы...
Теперь,
читателя маня,
в рассвете нынешнего дня
скрестили шеи
два коня –
Поэзии
и золотцевской Прозы!
-----------
Примечание: "Два коня" - знаменитое "программное" стихотворение Золотцева, которое напечатано в нескольких сборниках его стихов на первых страницах.
Комментариев нет:
Отправить комментарий