Станислав Александрович Золотцев. Его не стало 4 февраля 2008 года. За несколько дней до дня памяти я публикую этот материал, который я условно называю "Мнение читателя о прозе Станислава Золотцева".
Получив предложение от Лаптевой Татьяны Александровны выступить на вечере памяти Станислава Александровича Золотцева в областной научной библиотеке 3 февраля, я сразу поинтересовался, о чем следует мне сказать. Наверняка, подумал я, выступающих будет много, они будут делиться воспоминаниями, читать стихи Станислава Александровича. Ведь в Пскове помнят и знают Золотцева, прежде всего, как замечательного поэта (см.
http://www.stihi.ru/author.html?stzol).
Таким образом, воспоминаний и стихов будет предостаточно, и тогда данная тема в моём исполнении, вероятно, мало чего добавит интересного.
Т.А. Лаптева тоже, видимо, учитывала это, поскольку попросила меня рассказать о прозе Золотцева.
- Татьяна Александровна, но я же не литературовед, не исследователь творчества писателя Станислава Золотцева! Могу ли я рассказывать людям о его прозе?
- А вы расскажите как читатель, как его друг, вы же общались с Золотцевым на разные темы.
Надо признать, что я не так уж много читал прозы Станислава Золотцева. Особенно, что касается его прозаических произведений, опубликованных в различных журналах, сборниках, газетах.
По-настоящему знакомство с прозой состоялось по книге “Столешница столетья” в юбилейном для Золотцева 2007 году.
В начале апреля 2007 года Станислав Александрович приехал в Псков из Москвы с тяжелым чемоданом, в котором привез тираж поэтического сборника “Последний соловей”, только что изданного в издательстве “Голос-пресс”.
6 апреля Александр Петрович Казаков во время нашей встречи у него дома сообщил мне, что встречал Станислава на железнодорожном вокзале и помог ему довезти до дома этот самый неподъемный чемодан. И тут же показал мне темно-синюю книгу с золотым тиснением. Александр Петрович был первым в Пскове, кто получил от Золотцева юбилейный сборник. Я был настолько впечатлен этим событием, что, вернувшись от Казакова домой, тут же позвонил Золотцеву, запрятав подальше свою скромность и боязнь потревожить уставшего от всех этих поездок и хлопот по подготовке юбилейного вечера в театре Станислава Александровича.
- Станислав Александрович, приветствую вас, вы снова в Пскове.
- А, Владимир Борисович, ну, как продвигаются дела с вашей книжкой?
Я с удивлением успел подумать: ничего себе, у человек своих хлопот полон рот, а он интересуется моими делами. Наверное, Казаков рассказал, что как раз в эти дни редактирует мою вторую книжку стихов.
- Все нормально, Станислав Александрович, только что от Казакова приехал, книжка скоро будет полностью отредактирована и готова к изданию. Но я не об этом, если позволите. Как бы мне получить вашу новую книгу “Последний соловей”? Я готов её купить.
После секундной паузы Золотцев произнёс:
- Это благородно…
Я не сразу успел сообразить, что означала данная фраза, но она врезалась мне в память навсегда и как оценка Станиславом моего порыва, и как его напутствие в моей последующей жизни. Позднее мне представилось, что многие из окружения Золотцева ожидали получить от него книгу в подарок, наверное, и я мог ожидать…
Хотя на самом деле даже мысли такой не возникало. Слишком хорошо я знал, каким неимоверным трудом в последние годы удавалось Золотцеву заработать деньги. В том числе, на издание своих книг. А, прежде всего, конечно, на поддержание своего здоровья.
В следующий момент последовало предложение встретиться через полчаса на автобусной остановке напротив “Маяка”. Времени было около 9 часов вечера, уже стемнело.
Я издали узнал Станислава Александровича по его очень характерной, чуть грузноватой походке и по неизменной большой сумке на ремне через плечо. Он подошёл со стороны пешеходного перехода возле “Псковбанка”.
- Владимир Борисович, вот вам книга, я подписал для вас и вашего дивного семейства на все доброе, и ещё, надеюсь, встретимся и поговорим, когда прочитаете.
.
Не могу сказать, сколько времени мы разговаривали, и не вспомню все темы разговора, потому что я естественным образом волновался. Мне было неловко оттого, что я побеспокоил старшего товарища в поздний час, заставил выйти из дома.
Речь шла и о моей книжке стихов, и сложностях издания в наше время книг вообще. И вот тут, к слову, Золотцев стал рассказывать, что в псковском издательстве “Логос” на улице Пушкина, 3/13 выходит из печати его первая настоящая книга прозы “Столешница столетья”, которая включает в себя три романа.
- Я очень рад тому, что в “Логосе” работает Ангелина Тринёва и её замечательные коллеги женщины. Это настоящие подвижницы книгопечатания, только благодаря их большой помощи удалось успеть подготовить издание и напечатать. Вы где собираетесь печатать вашу книжку стихов? Я настоятельно рекомендую обратиться в “Логос”, да и скажите, что вы мой товарищ, друг”.
- Спасибо, Станислав Александрович, я пока даже и не думал, где печатать и как. Я обязательно прислушаюсь к вашему совету.
Впоследствии я обратился именно в “Логос”, хотя были и другие советы относительно, например, Великолукской типографии. Надо сказать, что я ни разу об этом не пожалел. Этим летом (2010 г) моя книга детских стихов “Книжка из музыкалки” с цветными детскими рисунками тоже была напечатана у Ангелины Тринёвой.
Станислав Александрович заторопился, сказав, что ещё сегодня надо к кому-то зайти, и мы расстались до 24 апреля, до юбилейного вечера в театре им. Пушкина.
***
По нашему разговору я понял, какое больше значение Золотцев придавал книге “Столешница столетья”. По сути дела, он осуществил свою мечту издать в одной большой книге сразу три романа, два из которых полностью посвящены псковской теме, настолько дорогой его душе, что многим это, наверное, даже трудно себе представить. Псковские корни, дыхание родной земли, обаятельная и одновременно своеобразная красота земляков-псковичей – это было для Золотцева свято.
Увидел я эту книгу на вечере в театре 24 апреля, но не пришлось тогда её купить. Немного опаздывая, я спешил занять удобное место для съемки выступления на видеокамеру, а потом книжку разобрали, мне она просто не досталась. Я надеялся позднее купить её на предполагаемой презентации в библиотеке или литературной гостиной. Но в ближайшие дни этого также не случилось. И вот тут начинается ряд событий, которые носят некоторый мистический характер. Кто прочитал романы Золотцева, особенно “Тень Мастера”, тот наверняка запомнил, что мистические совпадения или предугаданное автором развитие событий (в той или иной степени пророчество автора) – это одна из основных и очень ярких особенностей повествования. Я, конечно, не столь тесно соприкоснулся с личностью Станислава, как более близкие к нему люди, но всегда ощущал особую энергетику, магию в его движениях и голосе. И могу допустить, что он, не спроста называя себя травником, знатоком фитотерапии, лечивший от хворей обращавшихся к нему за помощью людей, мог обладать таким даром.
Вот первый эпизод. Я летом работаю с издательством “Логос”, моя книжка “На Псковщине черемуха вскипела” в июле-августе выходит из печати, я забираю пачки новеньких сборников. И в день получения из переплёта последних пачек выясняется, что в оплаченном тираже не хватает трех экземпляров книжек. Сидим в кабинете с директором Ангелиной Валентиновной и решаем, что делать: она расстроена неувязкой. И вдруг мой взгляд падет на полочку с какими-то книжками, а среди них бросается в глаза толстый корешок терракотового цвета с белой надписью “Столешница столетья”…
- А это что, Ангелина Валентиновна?
- Вот остались из недавно изданных у нас книг.
- Я спрашиваю вот об этой книге, “Столешница столетья” Золотцева, она каким образом осталась здесь?
- Не могу точно сказать, почему-то оказалась никем не взятой.
- А можно мне её взять взамен моих недостающих сборников?
- Можно, можно, конечно, забирайте.
Вот таким образом, обменяв на свои виртуальные сборники, я стал обладателем “Столешницы столетья”. Рад был очень, ждал случая, чтобы рассказать этот эпизод Станиславу Александровичу, а заодно попросить написать что-нибудь в книге, но не получилось. Не знаю, почему.
Второй эпизод несколько иного плана. В нашем Объединении псковских писателей, в которое я влился с 2003 года после первой публикации моих стихов в коллективном сборнике, была замечательная поэтесса и человек Людмила Даниленко. Мы часто слушая стихи друг друга. Я говорил Люде, что если темы её детских стихов очень солнечные и радостные, то взрослые стихи постоянно наполняются какими-то мрачными и безисходными настроениями . И однажды в начале того же 2007 года на нашу встречу в мастер-классе я принёс посвященное ей новое стихотворение, написанное как ответ на её весьма грустное стихотворение “Птаха”.
“Из болота-топляка – смерть-вода,
Из бурляна-родника – жизнь-вода…”
Я уже не помню точно, какая была реакция у Люды Даниленко, она благодарила, была растрогана.
Шел совершенно непонятный 2007 год, когда зима была одной сплошной оттепелью. У меня на глазах, на работе, 9 января, в свой день рождения, потеряла сознание от гипертонического криза коллега по работе, а через несколько часов умерла в больнице. И вот этот год забирает ещё одну свою жертву… 14 апреля в больнице скончалась Людмила Ивановна Даниленко. Это было для всех её близких и друзей неожиданным, шокирующим событием. Я позднее осознал, что за неделю до своего юбилея Станислав Александрович, который, разумеется, знал об этой скорбной новости, очень переживал по этому поводу, поскольку прежде с чрезвычайной добротой и интересом относился к творчеству Людмилы.
Стихотворение, посвященное Людмиле Даниленко, ещё в феврале, когда подбирал для него стихи, я включил в свой сборник.
В течение всего лета я не видел Золотцева и мало слышал о нём. Но, получив не совсем обычным способом его книгу, залпом прочитал все три романа. Отложить чтение было невозможно. Видимо, действовала магия притяжения. Конечно, я был заинтересованный читатель. Когда лично знаешь автора, общаешься с ним, то продолжение общения на страницах романа происходит совершенно по-особому.
Надо сказать, что я поначалу вообще не придал значения тому, что все три романа написаны Станиславом от первого лица. Он разговаривает с читателем так, как, например, разговаривал со мной на автобусной остановке напротив “Маяка” или во время первой нашей встречи на ступеньках Рижской гостиницы, а потом в литературной гостиной, как он общался со слушателями на литературных встречах. Но в книге – это ещё носит чуть ли не исповедальный характер, обнажающий буквально всё, вплоть до самого, самого… Этим особенно отличается роман “Тень Мастера”. У меня сердце колотилось, потому что я почти проживал те события, в которые меня своей мистически притягательной прозой вовлёк, затащил Золотцев. И если даже не всё, что я читал, мне было “по нутру”, поскольку мы с Золотцевым, как ни крути, люди разные и по характеру, и по жизненному опыту, тем не менее, сила и магия его слова действуют безотказно.
Но вернусь к рассказу о втором эпизоде мистики или совпадения, не знаю уж как назвать.
Презентация моего сборника “На Псковщине черемуха вскипела” была запланирована Ирэной Язеповной Панченко на 20 сентября 2007 года. Никаких препятствий для проведения не было, и мы вместе с женой готовились к этому мероприятию. Ведь кроме рассказа о книге, чтения стихов и т.д. надо было приготовиться хотя бы к небольшому традиционному “фуршету”. Я пригласил на презентацию друзей нашей семьи, младшая дочь со своими поющими подругами из ансамбля “Ветер в ивах” обещали поддержать меня исполнением нескольких вокальных произведений. Но по большому счету, кто из коллег по Объединению писателей придёт, я не знал.
В суете встречи знакомых и незнакомых гостей в фойе филиала ГКЦ на Рижском, 64, я увидел входящего Станислава Александровича. Тут же подошёл к нему. Сразу заметил, что выглядит он сильно уставшим или, возможно, больным.
- Владимир Борисович, думал, что не смогу присутствовать, настолько плохо себя чувствую. Просто заставил себя собраться, потому что не мог не быть на вашей презентации.
Я заранее приготовил и подписал несколько сборников, чтобы подарить их; один их них предназначался Золотцеву и дожидался нашей встречи ещё с середины августа. Я тут же вручил ему, получив одобрительные слова по поводу внешнего вида и хорошего качества обложки, а также того, что сборник напечатан в “Логосе”.
Во время презентации Станислав Александрович тихо сидел во втором ряду и, наклонясь, внимательно перелистывал сборник, И лишь когда звучали песни, он поднимал голову и слушал, глядя на исполнителей. Ближе к завершению презентации Золотцев вышел перед слушателями, чтобы выступить.
Он говорил уже совсем не таким больным голосом, какой был в начале встречи, и признался, что к нему за время, пока шла презентация, звучали стихи и песни, вернулись силы, бодрость. Завершая своё выступления, он сказал, что хочет прочитать одно стихотворение из сборника. И стал читать так, как это мог делать только один человек: он, Станислав Золотцев.
- Из болота-топляка – смерть-вода,
Из бурляна-родника – жизнь-вода…
Стихотворение это напечатано на странице 20.
Двадцатого сентября…
На последних строчках стихотворения, когда моё сердце колотилось, и в висках раздавались настоящие колокольные удары, я увидел, что как будто бы слёзы блеснули в краешках глаз этого мужественного человека, знаменитого псковского поэта Станислава Золотцева.
- Не сомни своей души, не страшись,
В водах тех, закрыв глаза, окунись;
И не бойся в жизни той умереть,
В новой жизни век тебе песни петь.
Или мне его слёзы только почудились…
Итак, “Тень Мастера”…
Читая роман (также и когда читал роман “Столешница столетья” о “родове” Золотцевых), я не переставал удивляться, что он так просто вводит меня в своё святое святых, рассказывает мне то, чего далеко не всегда можно, на мой взгляд, поведать даже близким друзьям. Мне хотелось проанализировать, почему это так, и одновременно я старался отодвинуть в сторону желание какими-то объяснениями развеять мои сомнения. Наверное, надеялся услышать когда-то от самого автора, почему он именно так написал.
Но и без всяких объяснений, не по одному разу перечитывая отдельные абзацы, я порой “застревал” на них надолго. Они цепляли и не отпускали. И, в конце концов, мысли прояснялись, мозаика фраз и предложений складывалась в слитную картину.
И мне явственно казалось, что каждый такой абзац таит в себе что-то сверхъестественное, обладающее силой перемещения во времени и пространстве. В моём сознании всплывали картины, события, переживания, знакомые мне, мною лично виданные и прочувствованные.
Мало того, мне сейчас кажется, что эти картины продолжают всплывать время от времени в реальной жизни, и они ещё появятся в будущем.
(цитата 1; роман “Тень Мастера”)
“…И я увидел в невероятной прежде ясности и отчётливости, что все эти люди играют в какую-то странную игру. В нечто вроде поддавков… И те, что в президиуме, и те, что в зале, вокруг меня. Все они стали участниками странного спектакля, в котором каждый знает, что он всего лишь делает вид, лицедействует! – однако при этом все заранее договорились считат,. что не спектакль идёт, не действо, а некая рабочая часть реальной жизни. Что не в шоу они включены, а участвуют в эпизоде действительности.
Всем обрыд этот спектакль, тем не менее – все продолжают в нём участвовать, потому что все и каждый знают: если не отыграют до занавеса – то не пойдут ни в буфет, ни к своим действительно серьёзным, настоящим жизненным делам и заботам…
И я понял, что в таком спектакле участвовать не могу. Просто физически – не могу".
(цитата 2; роман “Тень Мастера”)
“… И я поймал себя на удивительно непривычном, вряд ли когда прежде посещавшем меня ощущении…
Вот сижу я рядом с ней и говорю ей самые жесткие и, может быть, жестокие вещи, и после такого разговора она, наверное, пожалеет о своей откровенности, прекратит наше едва начавшееся приятельство, и это будет естественно, и у меня не будет ни прав, ни оснований для обиды.
И, тем не менее: это женщина в чем-то очень заветном и заповедном за такое короткое время стала мне родственной. Близкой. Стала частью моей жизни. И уже останется такою, что бы там ни случилось дальше…
Боже, как все непредвиденно и непредсказуемо в мире, созданном Тобой… И как же мало в нём зависит от нас!
На Тебя уповаем…”
(цитата 3; роман “Столешница столетья”)
“… Эх, Паша, никогда никому ни в чём я не завидовал. Не в чем было завидовать и некому. А тебе вот сейчас… – нет, не завидую. А тоска душу мою берёт: столько лет работал, а главного – не сделал! Вот Его, Его (!) – такого – не сотворил.
И малое то утешенье, что причастен я к этому труду твоему великому, что хоть малость уменья своего тебе передал, – нет… совсем не утешенье.
Не сотворил… А ты – сотворил, сподобился!” – от так он, Сергей Тимофеевич-то, друг мой и товарищ воскресший, высказал, да и – заплакал. И я с ним слезу вместях пустил. Да и как тут не восплачешь!..
Старый краснодеревщик замолчал и опустил голову над столом. Потом снова вскинул её – глаза его были влажными.
И никогда ещё до того часа не доводилось мне видеть на людских лицах такую невероятную смесь горечи и гордости, какою дышало в те мгновенья его лицо.
По нему градом катился пот, видно было, нелегко далось ему это пронзительно-откровенное повествование. Потом он взглянул на меня – и увидел, с каким восторгом я смотрю на него. И в его влажных глазах заблестела радость…
Светлым и прекрасным, и поистине величавым было в те мгновения лицо старого русского мастера”.
Заключение
Это посвящение Станиславу Александровичу появилось в 2006 или в начале 2007 года. Подарив ему свой сборник стихов, я написал эти строки в качестве подписи к книжке.
Вознёс высоко на Парнас
Вас
конь летающий Пегас.
А там
узнали Вы сполна
любовь и ненависть, и слёзы...
Теперь,
читателя маня,
в рассвете нынешнего дня
скрестили шеи
два коня –
Поэзии
и золотцевской Прозы!
31 января 2011 года
